Неточные совпадения
— Кити! я
мучаюсь. Я не могу один мучаться, — сказал он с отчаянием
в голосе, останавливаясь пред ней и умоляюще глядя ей
в глаза. Он уже видел по ее любящему правдивому лицу, что ничего не может выйти из того, что он намерен был сказать, но ему всё-таки нужно было, чтоб она сама разуверила его. — Я приехал сказать, что еще время не ушло. Это всё можно уничтожить и поправить.
— Умерла; только долго
мучилась, и мы уж с нею измучились порядком. Около десяти часов вечера она пришла
в себя; мы сидели у постели; только что она открыла
глаза, начала звать Печорина. «Я здесь, подле тебя, моя джанечка (то есть, по-нашему, душенька)», — отвечал он, взяв ее за руку. «Я умру!» — сказала она. Мы начали ее утешать, говорили, что лекарь обещал ее вылечить непременно; она покачала головкой и отвернулась к стене: ей не хотелось умирать!..
Глаза его горели лихорадочным огнем. Он почти начинал бредить; беспокойная улыбка бродила на его губах. Сквозь возбужденное состояние духа уже проглядывало страшное бессилие. Соня поняла, как он
мучается. У ней тоже голова начинала кружиться. И странно он так говорил: как будто и понятно что-то, но… «но как же! Как же! О господи!» И она ломала руки
в отчаянии.
Потом он отбросил эту мысль и сам покраснел от сознания, что он фат, и искал других причин, а сердце ноет,
мучится, терзается,
глаза впиваются
в нее с вопросами, слова кипят на языке и не сходят. Его уже гложет ревность.
Стояло и торчало где-то какое-то существо или предмет, вроде как торчит что-нибудь иногда пред
глазом, и долго, за делом или
в горячем разговоре, не замечаешь его, а между тем видимо раздражаешься, почти
мучаешься, и наконец-то догадаешься отстранить негодный предмет, часто очень пустой и смешной, какую-нибудь вещь, забытую не на своем месте, платок, упавший на пол, книгу, не убранную
в шкаф, и проч., и проч.
Так прошло много времени. Начали носиться слухи о близком окончании ссылки, не так уже казался далеким день,
в который я брошусь
в повозку и полечу
в Москву, знакомые лица мерещились, и между ними, перед ними заветные черты; но едва я отдавался этим мечтам, как мне представлялась с другой стороны повозки бледная, печальная фигура Р., с заплаканными
глазами, с взглядом, выражающим боль и упрек, и радость моя
мутилась, мне становилось жаль, смертельно жаль ее.
Он мало спал ночью, и
в глазах у него
мутится; чтобы развлечь себя, он вынимает из сумки кусок хлеба и ест, потом опять закуривает трубку и опять ест.
— Харитина, помнишь мою свадьбу? — заговорил он, не открывая
глаз, — ему страстно хотелось исповедаться. — Тогда
в моленной… У меня голова закружилась… и потом весь вечер я видел только тебя. Это грешно… я
мучился… да. А потом все прошло… я привык к жене… дети пошли… Помнишь, как ты меня целовала тогда на мельнице?
И перед незрячими
глазами встало синее небо и яркое солнце, и прозрачная река с холмиком, на котором он пережил так много и так часто плакал еще ребенком… И потом и мельница, и звездные ночи,
в которые он так
мучился, и молчаливая, грустная луна… И пыльный шлях, и линия шоссе, и обозы с сверкающими шинами колес, и пестрая толпа, среди которой он сам пел песню слепых…
Егор Николаевич схватился руками за перила и закачался. Мимо его проходили люди, жандармы, носильщики, — он все стоял, и
в глазах у него
мутилось. Наконец мимо его прошел Юстин Помада, но Егор Николаевич никого не видал, а Помада, увидя его, свернул
в сторону и быстро скрылся.
«Когда печаль слезой невольной
Промчится по
глазам твоим,
Мне видеть и понять не больно,
Что ты несчастлива с другим.
* * *
Незримый червь незримо гложет
Жизнь беззащитную твою,
И что ж? я рад, — что он не может
Тебя любить, как я люблю.
* * *
Но если счастие случайно
Блеснет
в лучах твоих очей,
Тогда я
мучусь горько, тайно,
И целый ад
в груди моей».
При мысли об этих тысячах у ней голова даже начинала
мутиться,
в глазах темнело, и, точно звездочки светлые, мелькала перед ней цифра — пятьсот тысяч; но препятствием ко всему этому стоял Бегушев.
«Да скоро ли он?» — думал Погодин,
мучась. Слегка расставив ноги
в мягких, без каблуков, сапогах, — точно не смел стать спокойнее и тверже, — священник нерешительно касался рукою наперсного креста; вдруг заморгал часто выцветшими
глазами и сказал добрым, дрожащим от доброты и желания убедить голосом...
Но,
мучась, не падай, Саша, — зато смерть, когда она подойдет к тебе и
в глаза заглянет, примешь ты с миром.
Возвратясь домой, она подбежала к окошку, — офицер стоял на прежнем месте, устремив
в нее
глаза: она отошла,
мучась любопытством и волнуемая чувством, для нее совершенно новым.
И действительно, у него нет, но мне кажется, что он проник
в мою тайну, что он щупает и сверлит меня
глазами, и я волнуюсь и
мучаюсь.
И что было хуже всего — это то, что она отвлекала его к себе не за тем, чтобы он делал что-нибудь, а только для того, чтобы он смотрел на нее, прямо ей
в глаза, смотрел на нее и, ничего не делая, невыразимо
мучился.
Вот я, дедушка, никак уснуть не могу; что я днем-то вижу, все это мне и лезет
в глаза, засосет у меня сердце, и всю-то ночь я плачу. Какой я жилец! Мне теперь с здоровьем-то и поправиться нельзя. Уж очень у меня сердце горячо! Скорей бы меня бог прибрал, чтобы мне меньше
мучиться.
Не спал и молодой человек. Лежа под открытым окном — это было его любимое место, — заложив руки за голову, он задумчиво следил за читавшим. Когда бродяга углублялся
в книгу и лицо его становилось спокойнее, на лице молодого человека тоже выступало спокойное удовлетворение, когда же лоб бродяги сводился морщинами и
глаза мутились от налегавшего на его мысли тумана, молодой человек беспокоился, приподымался с подушки, как будто порываясь вмешаться
в тяжелую работу.
Катерина что-то отвечала ему, но Ордынов не расслышал, что именно: старик не дал ей кончить; он схватил ее за руку, как бы не
в силах более сдержать всего, что теснилось
в груди его. Лицо его было бледно;
глаза то
мутились, то вспыхивали ярким огнем; побелевшие губы дрожали, и неровным, смятенным голосом,
в котором сверкал минутами какой-то странный восторг, он сказал ей...
Больной прожил еще полторы недели; каждый день у него появлялись все новые и новые нарывы —
в суставах,
в печени,
в почках…
Мучился он безмерно, и единственное, что оставалось делать, это впрыскивать ему морфий. Я посещал больного по нескольку раз
в день. При входе меня встречали страдальческие
глаза ребенка на его осунувшемся, потемневшем лице; стиснув зубы, он все время слабо и протяжно стонал. Мать уже знала, что надежды нет.
С удивленьем и страхом смотрела Дуня на все, что происходило перед ее
глазами, но не ужасало ее невиданное дотоле зрелище… Чувствовала, однако, она, что сердце у ней замирает, а
в глазах мутится и будто
в сон она впадает.
— Я знаю, Николай Сергеич, вы не виноваты, — сказала Машенька, глядя ему прямо
в лицо своими большими заплаканными
глазами. — Зачем же вам
мучиться?
Около дороги, на рубеже, стояла каменная баба. Косарь сел к ее подножию.
В ушах звенело и со звоном проходило по голове,
в глазах мутилось от жары и голода. Больная ступня ныла, и тупая боль ползла от нее через колено
в пах.
— Радость моя!.. Когда я подумаю, какой опасности подвергаешься ты, доставляя мне эти минуты неизъяснимого блаженства, я упрекаю себя за эгоистическое пользование твоею добротою. Я нахожу, что недостоин твоей любви, которая для меня дороже жизни. Читая же
в твоих чудных
глазах ответное чувство, я
мучаюсь, что заставляю тебя страдать и только… Ты должна считать меня бессердечным…
Был шестой час вечера. Зной стоял жестокий, солнечный свет резал
глаза; ветерок дул со степи, как из жерла раскаленной печи, и вместе с ним от шахт доносился острый, противный запах каменноугольного дыма… Мухи назойливо липли к потному лицу;
в голове
мутилось от жары; на душе накипало глухое, беспричинное раздражение.
В скучном изгнании своем,
в разлуке с милыми сердцу, ты вознагражден любовью Луизы, о которой — прости мне! — не могу говорить и до сих пор без того, чтобы средь бела дня у меня
в глазах не
мутилось и сердце не поворачивалось, как
в смоляном кипятке.
Имея меткий
глаз, по приказанию начальства, не целясь, вдогон за каким-то беглым пулю пустил и без всякого желания, на свое горе, убил того, и с той поры он все страдал, все
мучился и, сделавшись негодным к службе,
в монахи пошел, где его отличное поведение было замечено, а знание инородческого языка и его религиозность побудили склонить его к миссионерству.